Недавно я ходил с рюкзаком по берегам Ваги в Вельском районе Архангельской области. Первая стоянка была на пустынном пляже неподалеку от Игнатовки.
С моей стоянки были видны крыши домов трех деревень на другом берегу Ваги-Столбовской, Бревновской и Ямок.
В Ямках уже несколько лет никто не жил, да и осталось от деревни всего три дома, и я решил сходить в деревню.
Вагу даже не пришлось переплывать. Купаясь накануне, я нашел брод, где в самом глубоком месте мне было по грудь, а в других местах-по пояс или по колено. Взяв с собой деньги и документы, и не беспокоясь за палатку с нехитрым скарбом, т.к. на пляже, где я стоял, люди не появлялись, я переправился на другой берег Ваги.

Глядя с берега на быстро несущуюся темную воду, трудно было представить, что в этом месте есть брод.
От берега Ваги до деревни метров 300-400.
В ближнем к реке доме хозяев не было уже в середине девяностых. Старушка, жившая в доме, умерла, а ее сын, живший в Благовещенске, никак не мог его продать, даже под летнюю дачу, т.к. жил в ту пору в деревне всего один старик, и проводить лето в таком безлюдном месте никто не хотел.
Потом в пустующий дом самовольно вселилась многодетная семья, которая откуда-то приехала в Благовещенск, и одно время отец и мать работали в совхозе, но из-за частых пьянок их уволили, и выселили из совхозной квартиры. В этом доме семья жила до холодов, потом куда-то исчезла, разломав и испоганив все, что можно.
В последующие годы поселяне и поселянки из соседних деревень довершили начатое, выломав даже оконные рамы.
В доме я не нашел ничего интересного, кроме двустворчатых дверей с нехитрой резьбой, лежавших на полу. Одна дверная половинка, лежавшая под протекавшей крышей, выцвела и стала блекло-бурой, а другая сохранила первоначальный цвет. Я поднял двери, прислонил их к стене и сфотографировал. Света не хватало, поэтому, получилось не очень резко.
Во втором доме еще лет десять назад жил старик, единственный житель Ямок.
В конце девяностых я как-то забрел в эту деревню, и обратил внимание на то, как тщательно был прибран, я бы даже сказал, был вылизан этот двор, хотя старик жил один, а старики, обычно, склонны не следить, ни за собой, ни за хозяйством.
Теперь все заросло травой.
Узенький проезд перед домами, только-только чтобы телега проехала, отличительная особенность деревень не только в этой округе, но и вообще, всех небольших северных деревень. Изгородями из жердей огораживали только огороды и поля, чтобы коровы не попортили посевы. Заборов возле домов не было. Открыто жили.
Рама в доме сохранилась в единственном окне, да и в том перебиты все стекла.
Бочка, похоже, стояла в бане. Зачем ее вытащили во двор, непонятно.
Это не мезонин. Мезонин-жилая комната, а такие комнатки назывались «вышками», и в них не жили. «Вышки» предназначались только для отдыха и сна в жаркую летнюю ночь. Обычно здесь ставили кровать, и складывали старые книги, газеты и журналы. Сколько интересного можно было найти на этих «вышках»!
Я порылся в бумажном хламе, разбросанном на полу, и взял с собой несколько писем, написанных в 70-е годы. Еще я нашел там удостоверение к юбилейной ленинской медали 1970 года, и небольшую групповую фотографию, сделанную в конце 40-х или начале 50-х годов. Но подробнее об этих находках напишу в другой раз.
Книгу я нашел всего одну, «Мертвые души» Гоголя, изданную Северо-Западным книжным издательством в 1969 году. Книгу я взял с собой и в последующие дни читал то Гоголя, то Паустовского.
Деревянный сундучок, найденный на «вышке», и внушавший уважение качеством работы. Был там раньше и внутренний замок.
От этого дома я пошел к последнему, третьему дому. Между домами очень большие разрывы, судя по которым, раньше в деревне было не менее семи домов. Кстати, идя к последнему дому, я понял, почему у деревни было такое название-Ямки. На краю деревни в поле была небольшая низина округлой формы с крутыми откосами, действительно, как яма. На дне низины даже сохранился небольшой полузаросший пруд.
Этот дом опустел давно, лет тридцать назад. В доме нет полов, а в одной из комнат уже вырос небольшой тополь.
Вокруг деревни на полях растет картошка, овес, мужики косят сено, одним словом, жизнь продолжается.
Сергей Некрасов